Авторы / Станюкович Константин Михайлович
Станюкович Константин Михайлович (1843 - 1903 годы жизни). Русский писатель. Автор "Морских рассказов" (1886 - 1902 годы), повести "Вокруг света на "Коршуне" (1895 год), романов из русской пореформенной жизни. В ранней молодости он писал путевые очерки, овеянные муссонами и осененные парусами, затем четверть века поглощен был публицистикой и беллетристикой. К моменту ареста Станюкович опубликовал несколько сотен произведений. Писатель не страдал бедностью жизненного материала. Учительствовал в глуши муромских лесов, видел мужицкий разор, нахрап мироедов. Служил в акционерной компании, в пароходстве, на железной дороге, видел круговерть афер и банкротств. Работал и бедствовал, как многие литераторы-разночинцы, печатался в радикальной периодике, работал в журнале "Дело", поначалу учено-литературного, потом литературно-политического. Душою журнала был Благосветлов Григорий Евлампиевич, сегодня его бы назвали трудоголиком. Работали в журнале "Дело" Писарев, Шелгунов, Щапов, Ткачев, Лавров. Лейтмотивом "Дела" было то, что реформы шестидесятых годов не решили коренных проблем России, звучала мысль о необходимости демократических преобразований. На страницах "Дела" Станюкович выступил впервые в 1872 году - комедия и очерк; в следующем году напечатал роман "Без исхода". С 1877 года Станюкович печатался в каждом номере журнала. С осени 1880 года, после смерти Благосветлова, журнал "Дело" возглавили Шелгунов и Станюкович, сблизившись с политическими эмигрантами, нелегалами. Читатели "Дела" первыми в России познакомились с романом Джованьоли "Спартак" в переводе видного народника С. М. Степняка-Кравчинского. Выезжая за границу, Станюкович встречался с революционерами-эмигрантами. В департаменте полиции предполагали, что революционеры субсидируют "Дело". В апреле 1884 года, возвращаясь из очередной поездки за границу, Станюкович был арестован на станции Вержболово.
Воскресным днем в апреле 1884 года Петропавловка приняла Станюковича. Дознание длилось больше года. И наконец августейшее повеление - в Сибирь, под надзор полиции. Его отправили в Томск. По Волге и Каме заключенных этапировали на пароходе с баржей на буксире; пароходы везли политических, баржи - уголовных. По пути в Томск случилось так, что пароход, на котором был Станюкович, с полного хода сел на мель. Следом быстро надвигалась грузная баржа. Столкновение и гибель заключенных, запертых в ее трюме, казались неминуемыми. "Константин Михайлович, - рассказывает мемуарист, - в эту роковую минуту находился на палубе. Мгновенно он забыл, что сам он здесь такой же бесправный ссыльный, как и те обреченные, что были на барже. В нем проснулась душа моряка, душа его отца - "грозного адмирала" и, возможно, всех его предков моряков-командиров, и он так властно скомандовал матросам: "Руби канат!", что они тотчас подчинились ему, точно он всегда был их единственным начальником. Даже капитан невольно, без протеста, уступил ему командование. Канат был перерублен как раз вовремя, и баржа спокойно и невредимо проплыла борт о борт мимо парохода. Люди были спасены..." На реке в мгновение страшной опасности, "проснулась душа моряка". В Томске исподволь очнулась душа мариниста.
О пребывании Константина Станюковича в Томске известно, что поселился он в Затеевском переулке. Переулок был глухой. И глухие годы стояли на дворе. "Задушение" не далось даром. "Я совсем расклеился здоровьем", - признавался Станюкович. Но его не согнули, не пришибли. Как и в былое время, двери квартиры были открыты настежь для людей "неблагонамеренных". Ссыльные собирались на огонек. Станюкович продолжал много работать. Он создал цикл "Сибирских картинок", объемистый роман из сибирской жизни. Печатал это в местной газете. Все сильнее и острее Станюкович ощущал тревогу и неудовлетворенность, свойственные истинным талантам. "Все время кажется, - печалился Константин Михайлович, - что пишешь не так, как нужно, не так , как мог бы". Так начинался "другой" Станюкович. Это было самым примечательным в его ссылочном житье.
Станюкович родился и рос в Севастополе: бухты и белые домики, древний эллинский запах копченой скумбрии и смоленых канатов, корабельные силуэты, волшебно возникающие на рассвете и исчезающие вместе с вечерней зарей, оставляя южной ночи тихое мерцание своих фонарей. Его отец был моряком с головы до пят. Мать происходила из семьи Митьковых - фамилии, известной во флотских летописях. Раскройте атлас - найдите мыс Станюковича и остров Митькова. Станюкович-старший отличался крутостью нрава. На трехмачтовом шлюпе он прошел три океана. Ему случалось десятки суток кряду нести паруса без единой якорной стоянки. За его плечами были десятилетия службы под суровой десницей флотоводца Лазарева, который создал прекрасную эскадру отменных моряков. Но его школа была очень жесткой. Офицеры истязали матросов. Редкий из них поднимался до нахимовской мысли о матросе как главном двигателе корабля, до желания и умения будить у команды "дух народной гордости". Именно Павел Степанович Нахимов, люди его нравственного склада явились истинными руководителями в годину Севастопольской обороны. Нахимов сменил адмирала Михаила Николаевича Станюковича на посту командира порта. В личной храбрости адмиралу Станюковичу не откажешь, дети его тоже бывали под огнем: Николай, лейтенант, сражался на 4-м бастионе, одиннадцатилетний Костя доставлял медикаменты на перевязочные пункты. За службу во флоте Константин Станюкович был удостоен бронзовой медали на андреевской ленте и серебряной - на георгиевской. Через два года Константин был кадетом Морского корпуса в Петербурге. Но накануне выпуска кадет Станюкович огорошил адмирала Станюковича отказом продолжать военную карьеру и желанием продолжить образование в университете... Корвет "Калевала" унес бунтаря в дальнее плавание. "Авось океанские штормы вытряхнут дурь-то", - надеялся Станюкович-старший. Судно "Калевала" обогнуло мыс Доброй Надежды, пересекло Индийский океан, минуло остров Ява. Станюкович видел Сайгон тех черных дней, когда там устанавливалась власть колонизаторов-французов, и это называлось, как горько иронизировал Станюкович, "цивилизацией, внесением света дикарям". В жарком поясе юношу подкосила тропическая лихорадка. В дальневосточных водах, кадета произвели в гардемарины, оставался шаг до офицерских эполет.
Тем временем, в Петербурге, адмиралтейская типография набирала его очерк "Жизнь в тропиках", впервые опубликованный в журнале "Морской сборник". Этим очерком министерский журнал повел разговор о воспитании Человека. Не о муштровке с николаевской свинчаткой в кулаке: десять убей - одного выучи. Не о том, как выстрогать из матросика нерассуждающий придаток орудийной батареи. Но о человеческом достоинстве, ясном разумении своей задачи, о воспитании человека здорового и здравого.
Тринадцать месяцев служил Станюкович-младший андреевскому флагу, затем подал в отставку. Молодого Станюковича привлекала общественная и литературная работа.
Станюковичем начинается русская классическая маринистика. Поэтически влюбленная в морскую стихию, как у Марлинского; технически-профессиональная, как у Бестужева; с пристальным интересом к человеку, как у Даля; наполненная вниманием к стилю, к пластике, к основательности, как у Гончарова. Герои Станюковича, в отличие от героев Купера и Марриэта, имели русские черты, теплоту и широту русской души. С их повседневным мужеством, удалью и сердечностью, грустью по родным берегам и чувством равенства со всеми, кто жив в подлунном мире. С их верностью воинскому долгу и артельному товариществу.
Станюкович глядел на море глазами труженика моря, чуял норов, привычки и повадки корабля. В соленом ветре слышал не только аромат океана, но и пот корабельщиков. Путь мариниста он начал в глухом томском переулке. Отбыв ссылку, писал на юге Франции, в рыбацкой деревушке, где Бискайские волны облизывали серые скалы. Потом - в Петербурге, на Кирочной, угол Преображенской, где слышался раскат гвардейских барабанов. Он умер в Неаполе. Умирая, беспокойно спрашивал, почему так долго не отплывает корабль... На корабле он собирался вернуться в Россию...
Маринистика принесла ему известность, любовь читателей. Известность не оглушительную, но прочную. "Я не мню себя великим", - усмехнулся он однажды, пробежав похвальную рецензию... В нем были черты величия - богатырская работоспособность и неустрашимая честность. Он принадлежал к породе тех, кому Нахимов говаривал на севастопольских бастионах: вы - моряк, вам смены нет...
Биографическая статья написана по материалам Ю. Давыдова.